О чём молчит скрытое лицо

Англоязычный вариант статьи можно прочитать по ссылке:
wusya-pyan.blogspot.ru/Covered face  

Хрупкость человеческого тела заставляет его обладателя инстинктивно прятаться за чем-нибудь в те моменты, когда оно наиболее уязвимо. За стенами, за одеждами, за доспехами. Глаз немедленно прячется за веком, едва посторонний предмет оказывается слишком близко от него. Рана требует перевязки как участок организма, лишённый защитной оболочки, как место, в котором ткань тела была повреждена. Смерть в этом ряду — крайняя степень человеческой хрупкости, состояние, в котором кожный покров больше не может ничего спасти. Те, кто пытался защитить мёртвое тело, создавали для него оболочку из материалов, добытых во внешней среде. Так, древние египтяне превращали умерших в мумии, потому что мумификация сохраняет, что было важно для древнеегипетской веры в загробность. Изготовление же коконов для живой плоти относится больше к области художественного эксперимента, так как затрудняет сообщение с внешним миром, необходимое для поддержания жизнедеятельности. О забинтовывании лица как стилистическом приёме и пойдёт речь ниже.

Salvador Dali. Tristan Insane, Costumes for the Spirits of Death. 1944

В «Дневнике одного гения» Сальвадора Дали, выпущенном издательством «Эксмо-пресс» в 2006 году, можно найти эскиз костюмов к «Безумному Тристану» с четырьмя танцующими девушками в лентах. Первое, что бросается в глаза и вызывает восхищение, — это их очевидное сходство с греческими Харитами. Ведь и те, и другие — воплощённая грация. Как оказалось, Хариты Дали служат скорее Танатосу, чем Аполлону и Афродите. Тем лучше. У духов смерти не должно быть лиц, по крайней мере, постоянных. В данном случае лица тщательно укутаны тканью. Значит, те, кому они принадлежат, не слышат зла, не говорят зла, не видят зла и, что важно, не делают зла взглядом. А взгляд зрителя не застревает на многословных чертах частного и преходящего лица, потому что их нет. Есть ночные колеблющиеся силуэты, которые принадлежат не какой-то конкретной женщине, а женщине вообще. Они абсолютно обособленны, прекрасны и вечны.

Anna Chromy. Čeští muzikanti. Amazonka. 2002

Примерно то же послание транслируют Ганг, Амазонка, Дунай и Миссисипи в скульптурной группе фонтана «Чешские музыканты» Анны Хроми в Праге. На этот раз женские Дунай и Амазонка представлены в сочетании с мужскими Гангом и Миссисипи. Полотна ткани, стянутые в узлы на затылках, плотно облегают лица, только у Дуная повязка сползла, открыв рот и нос. Всё те же экстатические изгибы и обобщение дополнены водной аллегорией. Свобода и не отягощённая обязательствами красота.

René Magritte. The Lovers. 1928

Более лаконичны (и одновременно более экспрессивны за счет цвета) «Любовники» Рене Магритта: он позволяет нам видеть только их плечи и головы. Лица укрыты белой тканью. С помощью покрова двое обретают свободу от смертной воплощённости, анонимность и невидимость. Это не поцелуй такой-то и такого-то, это — поцелуй женщины и мужчины, вневременной, внепространственный, внеэстетический.

Robert Mapplethorpe. White Gauze. 1984

В силу специфики изготовления встречается сравнительно большое количество фотографий с подобной визуальной генерализацией. Нельзя не вспомнить двух забинтованных из серии «White Gause» Роберта Мэпплторпа. Оба человека обёрнуты белым и по отдельности, и вместе, так что оказываются обездвижены этим соединением. Они становятся одним существом, но близость вскоре превращается в удушье — в серии присутствует снимок, на котором вне кокона остаётся нижняя часть лица человека справа. Его рот открыт так, словно ему не хватает воздуха. Спрятанность индивидуальных деталей оставляет пространство для того, чтобы главное — человеческие желания, ощущения, чувства — могло проявиться в полной мере. Зрителю легче объединить себя с изображёнными людьми, если он видит в них то, что есть в нём самом, а не спотыкается о различия.

Sayuka Kimura. Silence

Завершает подборку примеров и одновременно возвращает нас к духам смерти Дали японская художница Саюка Кимура. У изображённого ею мужчины —смертоносно удлиненные пальцы, босые ноги, натянутость кожи на рёбрах, плавно изогнутый силуэт — и тщательно запелёнутое лицо. Молчание, заявленное в названии работы, вполне может считаться ключевым словом для любого образа со спрятанным лицом. Глаз зрителя вопрошает: «Кто ты?». А внешность человека, нигде не проявляющаяся так ярко, как в лице, которое служит в качестве бирки со всей необходимой информацией, не даёт визуального ответа. Безликость нельзя узнать. Она извлекает человека из сравнительно-сопоставительных связей, не давая ему быть похожим на кого бы то ни было.

Примерно так же молчит спина, молчат волосы, которые набрасывает на лицо ветер, молчит любовь, которая не обращает внимания на цифры и буквы, по которым люди друг друга читают.