Почему мы любим слушать музыку?

Акустическое пространство, в котором мы находимся, оказывает на нас не меньшее влияние, чем пространство визуальное, хотя положение последнего в повседневной системе ориентиров кажется доминантным. Это отчасти компенсируется тем, что звуковые стимулы часто воспринимаются как более резкие, чем зрительные. Информативность звуков более концентрированная: благодаря им мы мгновенно получаем определённый набор данных, упущенных глазом или не доступных ему. Поэтому любитель слушать музыку в наушниках в те моменты, когда необходимо уделять внимание окружающей обстановке (например, при передвижении по городу), по сути отказывается от аудиальной информации о происходящем вокруг и может не различить за густой полифонической пеленой сигнала, предупреждающего об опасности. При этом человек сознательно заменяет себе взаимодействие с действительностью избранной акустической средой. Средой ожидаемой, если речь идёт о любимом плэйлисте. Запуская проигрыватель, мы знаем, что нас ждёт, мы предчувствуем удовольствие, мы помним, что музыка способна заставить нас изменить своё мнение о ситуации, явлении, предмете, человеке; что музыка нередко будит в нас задремавшее было желание жить, и это желание музыкой и многими другими вещами, занятиями и событиями подкрепляется. Об ожидании, предвкушении и подкреплении при восприятии музыки рассказывает Виктория Уильямсон в статье Music and 'chills' - the brains reward system in action, опубликованной в блоге Music Psychology with Dr Victoria Williamson, с переводом которой можно ознакомиться ниже.

Музыка и мурашки: действие подкрепляющей системы мозга

Несколько недель назад я писала в блоге об ощущении, которое описывают как мурашки или пробегающий вниз по спине холодок при прослушивании музыки. Это уникальный, сильный, интенсивный как эмоционально, так и физически опыт, который мы можем получить, когда воспринимаем любимое музыкальное произведение. На меня так действует Паваротти, поющий «Panis Angelicus», — какой голос!

Да, должно быть, эта тема стала достаточно модной, учитывая, что недавно появилась предварительная онлайн-публикация новой статьи о динамике реакции мозга на мурашки в журнале Nature Neuroscience. В статье сообщается, что мозг по-разному реагирует на предчувствие мурашек и на сами мурашки: происходит что-то вроде двухступенчатой эволюции эмоциональной реакции, которая сходна с тем, как наш мозг реагирует на другие важные биологические стимулы, такие как еда и секс, а также на синтетические вещества, имитирующие их нейрохимическое воздействие, такие как наркотики. Эта работа вносит свой уникальный вклад в растущий поток литературы, выдвигая предположение о том, что музыка связана с самой глубокой и, выражаясь терминами теории эволюции, древнейшей эмоцией и подкрепляющими механизмами мозга.

Вэлори Салимпур уже писала о подкрепляющих аспектах прослушивания музыки и возникающих при этом мурашках, и её методика сохраняет поразительно высокий уровень достоверности результатов благодаря использованию реальной музыки в сочетании с проверенными временем техническими приемами нейронауки и строгим научным контролем. Её метод предполагает привлечение большого количества людей, у которых при прослушивании музыки возникают мурашки. Испытуемых просят отметить те мелодии, которые гарантированно вызывают исследуемые переживания. Затем для создания контрольного параметра она использует те же самые мелодии в эксперименте с теми, у кого эта музыка мурашек не вызывает. Таким образом, в обоих случаях ставится одна и та же музыка — просто и восхитительно эффективно!

В своей новой работе она с группой специалистов изучает динамику реакции на мурашки. Обычно мурашки — это очень кратковременное ощущение. Они возникают не очень часто, а если возникают, то на очень малый промежуток времени. Поэтому можно ставить музыкальное произведение целиком и наблюдать, что происходит в момент, предшествующий отрывку, во время прослушивания которого могут возникнуть мурашки (по ощущениям испытуемого), и что происходит после прослушивания отрывка. Используя новейшее техническое оборудование, исследователи в то же время могут проследить динамику деятельности подкрепляющей системы головного мозга.

Благодаря предыдущим исследованиям мы знаем, что мурашки связаны с высвобождением дофамина в мезолимбической системе — центре подкрепляющей системы нашего мозга; а именно в прилежащем ядре (nucleus accumbens) (Blood & Zatorre, 1999). Но сейчас, десять лет спустя, мы можем использовать приборы, способные при высокой степени нейрохимического разложения и лучших характеристиках гемодинамической реакции отслеживать ежесекундные изменения, которые происходят в мозге перед появлением мурашек. Авторы данного доклада осуществляют эту процедуру, комбинируя точность временных измерений функциональной магнито-резонансной томографии с точностью нейрохимических измерений позитронно-эмиссионной томографии.

Авторы доклада предположили, что районам головного мозга, которые регистрируют выброс дофамина, фиксируемый данными ПЭТ (стриопаллидарная подкрепляющая система), будет соответствовать наибольшее возрастание сигнала фМРТ в моменты, когда человек чувствует мурашки. Мурашки измерялись и определялись посредством опроса участников эксперимента об их удовольствии во время прослушивания музыкального произведения, а также путём измерения известных физиологических реакций, соответствующих ощущению мурашек, таких как частота пульса, реакция дыхательной системы и кожно-гальваническая реакция, а также температура тела и пульсовые колебания объёма крови.

Исследователи действительно обнаружили то, что ожидали: мурашки сопровождаются повышением показателя уровня кислорода в крови в правом прилежащем ядре, отображая увеличение концентрации дофамина в данной области. Ещё одним интересным открытием, которое кажется мне совершенно новым, стало то, что при приближении мурашек было обнаружено объективное повышение показателя уровня кислорода в крови в правом хвостатом ядре — составной части стриатума. По сути исследователи нашли в мозге доказательство реакции диссоциации при осуществлении нейротрансмиттером дофамином его деятельности во время предварительной и завершающей фаз доставляющего большое удовольствие прослушивания музыки.

Исследователи полагают, что эти две стадии соответствуют фазам желания и симпатии, через которые мы проходим, когда нам предлагается сугубо биологически подкрепляющий стимул. Предварительная фаза вызывает ожидание мурашек и создаёт ощущение желания и предвкушения награды. Затем награда сопровождает завершающую фазу, что в музыке представляется большей частью абстрактным явлением: мы получаем награду в форме подтверждения наших музыкальных ожиданий и чувства консонанса с композицией музыкального произведения.

До сих пор эту специфическую двухфазную модель дофаминергической активности связывали только с  биологически адаптивными сценариями поведения (еда, секс) и введением веществ, которые искусственно имитируют их воздействие на мозг (наркотики). Тот факт, что музыка также может запускать этот сложный мотивационно-подкрепляющий механизм показывает, почему музыка имеет такую большую ценность, и, возможно, имела на протяжении долгого времени в истории человечества. Как получилось, что она приобрела такую важность, — это другой интересный вопрос. Смотрите мои записи об эволюции психологии музыки, чтобы почерпнуть пару идей на этот счёт, и, конечно, не стесняйтесь оставлять комментарии, если у вас есть какие-нибудь другие идеи по поводу того, почему человек начал ценить музыкальные поощрения наряду с другими основными биологическими потребностями.